Жизнь и гибель Александра Грибоедова

Александр Грибоедов – выдающийся русский дипломат, гениальный поэт, драматург, пианист и композитор. За свою недолгую 34-летнюю жизнь, этот блестящий ум сделал так много для отечества, что его имя навсегда вошло в историю литературы и русской дипломатии.

Гениальная пьеса «Горе от ума», которая до сих пор регулярно ставится в театрах, послужила источником многочисленных крылатых фраз. Этот литературный шедевр не только увековечил его автора, но и стал величественным памятником человеческого гения, своего рода маяком, ярко освещающим дела и мысли сотен поколений.

Трагическая гибель Грибоедова заслуживает отдельного полнометражного фильма. В данной же статье мы кратко познакомим вас с личностью Грибоедова и расскажем интересные факты из его необыкновенной жизни.

Жизнь Грибоедова

Александр Сергеевич Грибоедов родился 4 января 1795 года в Москве, в обеспеченной родовитой семье. С детства Александр был чрезвычайно сосредоточен и необыкновенно развит. В 6-летнем возрасте он свободно владел тремя иностранными языками, в юности уже шестью, в частности в совершенстве английским, французским, немецким и итальянским. Отлично знал латынь и древнегреческий язык.

С детства Грибоедов приобрел навык к усидчивым ученым исследованиям, поражающим в его записных тетрадях и свидетельствующим, что из него мог выработаться серьезный ученый.

В 1803 году его отдали в Московский университетский благородный пансион. Через три года Грибоедов поступил на словесное отделение Московского университета. В 1808 году (в возрасте 13 лет) окончил словесное отделение университета со степенью кандидата словесных наук, но не оставил учёбу, а поступил на этико-политическое (юридическое) отделение философского факультета.

Он был в буквальном смысле слова вундеркиндом, поражающим не только глубиной своих дарований, но и поразительной разносторонностью их.

В 1810 году 15-летний Грибоедов получил степень кандидата прав и остался в университете для изучения математики и естественных наук.

Во время Отечественной войны 1812 года, когда неприятель появился на территории России, он вступил в Московский гусарский полк.

Весной 1816 года начинающий писатель оставил военную службу, а уже летом опубликовал статью «О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады Ленора».

Дуэль

В 1817 году в Петербурге произошла знаменитая «четверная дуэль» Завадовского-Шереметева и Грибоедова-Якубовича.

В результате этой дуэли Шереметьев был серьезно ранен, и его надо было немедленно везти в город, вследствие чего Якубович и Грибоедов отложили свой поединок. Он состоялся в следующем, 1818 году, в Грузии.

Когда Якубович был переведён по службе в Тифлис, там же проездом оказался и Грибоедов, направляясь с дипломатической миссией в Персию. В результате их дуэли Грибоедов был ранен в кисть левой руки. Именно по этому ранению впоследствии удалось опознать обезображенный труп Грибоедова, после резни в русском посольстве в Тегеране.

Дипломат

В 1818 г. Грибоедов, отказавшись от места чиновника русской миссии в США, получил назначение на должность секретаря при царском поверенном в делах в Персии Семёне Мазаровиче.

Обременённый служебными хлопотами он, тем не менее, выучил арабский, турецкий, грузинский и персидский языки.

Поведением своим и характером он снискал себе уважение целой английской миссии в Тавризе и приобрел особенную благосклонность наследника престола, принца Аббаса-Мирзы, который истинно любил Грибоедова и находил удовольствие в его беседе.

В начале 1823 г. Грибоедов на время покинул службу и вернулся на родину, в течение двух с лишним лет живя в Москве и Петербурге.

В конце мая 1825 г., в связи со срочной необходимостью вернуться к месту службы, он отказался от намерения посетить Европу и уехал на Кавказ. В январе 1826 года он был арестован в крепости «Грозная» по подозрению в принадлежности к декабристам (см. восстание декабристов).

Грибоедова привезли в Петербург, однако следствие не смогло найти доказательств его принадлежности к тайному обществу.

В сентябре 1826 года он вернулся на службу в Тифлис и продолжил дипломатическую деятельность. Во время Русско-персидской войны Грибоедов активно участвовал в переговорах с представителями персидского шаха и разработке ключевых условий выгодного для России Туркманчайского мирного трактата.

В своём рапорте Николаю I командующий русскими войсками Паскевич высоко оценил роль Грибоедова в получении от Персии огромной по тем временам контрибуции в 20 млн рублей серебром.

Страх

Тут уместно вспомнить эпизод, описанный в письме самим Грибоедовым и наглядно демонстрирующем некоторые стороны его характера.

«В последнюю персидскую кампанию во время одного сражения мне случилось быть вместе с князем Суворовым. Ядро с неприятельской батареи ударилось подле князя, осыпало его землей, и в первый миг я подумал, что он убит.

Это разлило во мне такое содрогание, что я задрожал. Князя только оконтузило, но я чувствовал невольный трепет и не мог прогнать гадкого чувства робости. Это ужасно оскорбило меня самого. Стало быть, я трус в душе? Мысль нестерпимая для порядочного человека, и я решился, чего бы то ни стоило, вылечить себя от робости.

Я хотел не дрожать перед ядрами, в виду смерти, и при случае стал в таком месте, куда доставали выстрелы с неприятельской батареи. Там сосчитал я назначенное мною самим число выстрелов, потом тихо поворотил лошадь и спокойно отъехал прочь.

Знаете ли, что это прогнало мою робость? После я не робел ни от какой военной опасности. Но поддайся чувству страха – оно усилится и утвердится».

После этого Грибоедов выказывал такую неустрашимость в продолжение всей дальнейшей кампании, что обратил своею храбростью внимание Паскевича, который в письме к матери Грибоедова извещал ее: «Наш слепой (т. е. близорукий) совсем меня не слушается: разъезжает себе под пулями, да и только!».

Посол

Когда Грибоедов доставил в Петербург донесение о заключенном мире, его назначили послом в Иран. Однако назначение это, несмотря на столь высокий уровень доверия и не по годам оказанную честь, не радовало Грибоедова.

Друзья вспоминают, что его преследовали мрачные предчувствия:

– Там моя могила! Чувствую, что не увижу более России!

Заехав в Тулу, Грибоедов пробыл три дня у Бегичева и был очень мрачен. Бегичев заметил ему это, и Грибоедов, взявши его за руку, сказал с глубокой горестью:

– Прощай, брат Степан! Вряд ли мы с тобою более увидимся!..

– К чему эти мысли и эта ипохондрия? – возразил Бегичев. – Ты не раз бывал в сражениях, но Бог тебя миловал.

– Я знаю персиян, – отвечал Грибоедов, – Аллаяр-хан мой личный враг, он меня уходит! Не подарит он мне заключенного с персиянами мира!

По пути на место назначения он провёл несколько месяцев в Тифлисе где 22 августа 1828 года женился на княжне Нине Чавчавадзе, с которой ему удалось прожить всего несколько счастливых недель.

25 сентября проезжая через Эривань, Грибоедов шутя, говорил провожающей его жене: «Не оставляй костей моих в Персии; если умру там, похорони меня в Тифлисе, в монастыре Святого Давида».

Через четыре месяца пребывания в Персии, произошла трагедия, лишившая Россию одного из лучших ее сынов.

Смерть

30 января 1829 года толпа из тысяч религиозных фанатиков ворвалась в русское посольство и устроила там кровавую резню. Были перебиты все находившиеся там люди. Спасся только один секретарь Иван Сергеевич Мальцов.

Грибоедов был убит вместе с 37 товарищами. Его тело было настолько изуродовано, что его опознали только по следу на кисти левой руки, полученному в знаменитой дуэли с Якубовичем.

Личность Грибоедова

В «Воспоминаниях о незабвенном Александре Сергеевиче Грибоедове» Фаддей Булгарин пишет следующее:

Его нельзя было любить иначе, как страстно, с энтузиазмом, потому что пламенная душа его согревала и воспламеняла все вокруг себя. С Грибоедовым благородный человек делался лучше, благороднее. Его нежная привязанность к другу, внимание, искренность, светлые, чистые мысли, высокие чувствования переливались в душу и зарождали ощущение новой, сладостной жизни. Его голос, взгляд, улыбка, приемы имели какую-то необыкновенную прелесть; звук его голоса проникал в душу, убеждение лилось из уст…

…Не могу написать ничего связного о Грибоедове: ибо, когда только должен вспомнить о душе его, о его качествах, сердце мое разрывается на части…

Изъясняясь приятно и правильно на всех языках, он отлично хорошо говорил по-русски, достоинство весьма редкое между образованными русскими. Красноречие его, всегда пламенное, было убедительно, потому что основывалось на здравом смысле и глубокой учености. Трудно было не согласиться с ним во мнении.

Он имел особенный дар, как все необыкновенные люди, убеждать и привлекать сердца. Знать его было то же, что любить. Более всего привязывало к нему его непритворное добродушие, которое, при необыкновенном уме, действовало на сердца, как теплота на природу.

– Жизнь народа, как жизнь человека, есть деятельность умственная и физическая, — говорил Грибоедов.

– Словесность — мысль народа об изящном. Греки, римляне, евреи не погибли от того, что оставили по себе словесность, а мы… мы не пишем, а только переписываем! Какой результат наших литературных трудов по истечении года, столетия? Что мы сделали и что могли бы сделать!..

Рассуждая о сих предметах, Грибоедов становился грустен, угрюм, брал шляпу и уходил один гулять в поле или в рощу.

Булгарин говорил:

Мне не случалось в жизни ни в одном народе видеть человека, который бы так пламенно, так страстно любил свое отечество, как Грибоедов любил Россию. Он в полном значении обожал ее.

Каждый благородный подвиг, каждое высокое чувство, каждая мысль в русском приводила его в восторг. Если бы знали враги его, раздиравшие его литературную славу, как он радовался, находя в них хорошее!

Грибоедов, зная столько иностранных языков, любил читать русские книги, особенно переводы великих писателей. Когда я изъявил ему мое удивление на этот счет, он отвечал: «Мне любопытно знать, как изъяснены высокие мысли и наставления мудрецов, и может ли понимать их класс народа, не знающий иностранных языков? Это археологические и этнографические изыскания, любезный друг», – прибавил он с улыбкою.

Наглядно демонстрирует личность Грибоедова и его высокое понимание морали, чести и достоинства, следующая история. Однажды Фаддей Булгарин в статье «Литературные призраки», устами одного из своих героев передал некоторые идеи Грибоедова, услышанные им в личных разговорах.

Александр Сергеевич настолько рассердился на Булгарина за амикошонское разоблачение интимных бесед, равно как и за подобострастную лесть, которой не терпел, что разразился полным негодования письмом. Приведем некоторые выдержки из него:

«Милостивый государь, Фаддей Бенедиктович, тон и содержание этого письма покажутся вам странны, что же делать?! Вы сами тому причиной. Я долго думал, не решался, наконец принял твердое намерение – объявить вам истину.

Признаюсь, мне самому жаль, потому что с первого дня нашего знакомства вы мне оказали столько ласковостей; хорошее мнение обо мне я в вас почитаю искренним. Но, несмотря на все это, не могу далее продолжать нашего знакомства. Лично не имею против вас ничего; знаю, что намерение ваше было чисто, когда вы меня, под именем Талантина, хвалили печатано и, конечно, не думали тем оскорбить.

Но мои правила, правила благопристойности и собственное к себе уважение не дозволяют мне быть предметом похвалы незаслуженной или, во всяком случае, слишком предускоренной. Не думайте, чтобы какая-нибудь внешность, мнение других людей меня побудили к прерыванию с вами знакомства.

Верьте, что для меня моя совесть важнее чужих пересудов. Я просто в несогласии сам с собою: сближаясь с вами более и более, трудно самому увериться, что ваши похвалы были мне не по сердцу. Боюсь поймать себя на какой-нибудь низости, не выкланиваю ли я еще горсточку ладана! Расстанемтесь. Я бегать от вас не буду, но коли где встретимся, то без приязни и без вражды. Мы друг друга более не знаем.

Вы верно поймете, что, поступая, как я теперь, не сгоряча и по весьма долгом размышлении, не могу уже ни шагу назад отступить. Конечно, и вас чувство благородной гордости не допустит опять сойтись с человеком, который от вас отказывается.

Прощайте. Я об вас всегда буду хороших мыслей, даже почитаю долгом отзываться об вас с благодарностью. Вы обо мне думайте, как хотите.

Милостивый государь, ваш всепокорнейший А. Грибоедов».

Офицер

Тот же Булгарин рассказывает удивительную историю, произошедшую с ним в Варшаве. Однажды он случайно познакомился с юнкером, который лежал в госпитале.

Сам он был родом из Москвы, и, находясь на чужбине, серьезно заболел. Денег у него не было, поэтому Булгарин решил взять его к себе, где юношу начал лечить знакомый доктор.

Далее предоставим слово самому Булгарину:

«…С первого дня переселения ко мне юноша лег в постель и три месяца не вставал. Усилия медицины были бесполезны. Открылась жестокая чахотка, и он умер…

В течение трех месяцев я часто беседовал с ним. Он был чрезвычайно образован, начитан, имел удивительную память и был пристрастен к словесности, к поэзии, любил все высокое, благородное.

Рассказывая мне о Москве, о своей жизни, он с восторгом говорил об одном офицере своего полка, которого он знал в Москве, еще будучи в пансионе. Из дружбы к этому офицеру он пошел на военную службу и ему обязан был всем своим образованием, любовью к изящному, высокому, к поэзии природы.

Мой жилец писал несколько раз к этому офицеру и однажды получил от него письмо, в котором он уведомлял его, что приедет к нему в Варшаву. Больной прижимал к себе это письмо и плакал от радости… Я удивлялся этой необыкновенной привязанности и утешался…

Позже я узнал, что этим офицером был Грибоедов…»

Воспоминания о Грибоедове

Показательны отзывы о Грибоедове русского военачальника, дипломата и путешественника Муравьева-Карского, который считал Грибоедова своим соперником.

«Человек весьма умный и начитанный, – сказал он при первом знакомстве с поэтом». Чуть позже он через силу, явно нехотя, признает: «Человек сей очень умен и имеет большие познания». И наконец, не может уже подавить невольного восхищения: «Образование и ум его необыкновенны».

Грибоедов был дипломатом и экономистом, историком и лингвистом, музыкантом и композитором.

По воспоминаниям современников, он был потрясающим пианистом. Кстати, два знаменитых вальса Грибоедова можно послушать здесь.

Но главным делом своей жизни он считал поэзию.

– Поэзия! Люблю ее без памяти, страстно! – говорил он.

Поэзия воспринималась им как средство преобразования жизни — поэзия, находящая отклик в сердцах людей, воспламеняющая и вдохновляющая их. Такая поэзия требовала от поэта глубоких и разнообразных знаний.

Кто знает, если бы жизнь Грибоедова не оборвалась столь трагично и столь рано, быть может именно он стал бы первым поэтом России…

На территории церкви Святого Давида на склоне горы Мтацминда, что в центре Тбилиси, покоится прах Грибоедова.

На его могиле вдова Нина Чавчавадзе, всю оставшуюся жизнь носившая траур по мужу и оплакивающая его смерть, поставила памятник, изображающий молящуюся и плачущую перед распятием женщину. На памятнике следующая надпись:

«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!»